Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем. Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных. Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть его, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное? И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос. А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа. И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего.
Не Апостол ли я? Не свободен ли я? Не видел ли я Иисуса Христа, Господа нашего? Не мое ли дело вы в Господе? Если для других я не Апостол, то для вас Апостол; ибо печать моего апостольства — вы в Господе.
О бережном отношении к совести ближнего
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
Сегодня Неделя о Страшном суде. В эту Неделю мы вспоминаем притчу Спасителя, которая по сути является пророчеством о том, что произойдет в грядущие времена. Когда произойдет — мы не знаем, но это обязательно будет. И одновременно сегодня начинается Неделя мясопустная — те, кто вкушают мясо, заговляются на этот род пищи. В связи с заговением в этот день читается соответствующее апостольское послание. Можно сказать, что сегодняшнее евангельское чтение посвящено воспоминанию Страшного суда, а чтение из Послания святого апостола Павла к коринфянам — заговению на Великий пост.
Апостол Павел объясняет нам, как важно воздержание от пищи. Существует неправильное, но очень распространенное мнение, будто пост должен быть тайным. Люди, превратно толкуя слова Спасителя, полагают, что мы должны поститься так, чтобы этого никто не видел. Но мы так поступать не можем. Предание о Великом посте восходит к апостольским временам, и вкушение скоромной пищи в дни Великого поста, а также в среду и пятницу очень строго наказывается: миряне и непосвященные монахи отлучаются от Церкви, а священнослужители лишаются священного сана. В Церкви есть общепринятые посты, и если мы не будем в эти дни делать того, что требует от нас устав — пусть в несколько ослабленной форме, но тем не менее в основном придерживаясь Предания Церкви, — то мы, наоборот, соблазним людей. Апостол Павел говорит, что христианин, вкушая идоложертвенное (и даже понимая, что это ничего не значит), может соблазнить немощного человека: тот подумает, что вкушать идоложертвенное можно и даже нужно и что это правильно. Таким образом, этот немощный человек, поскольку уже предполагает, что такое вкушение все же имеет какое-то значение, осквернит свою совесть. Так может произойти и с нами: если мы на глазах людей будем нарушать пост (даже если бы наше мнение о том, что это вообще ничего не значит, и оказалось правильным), то соблазним других людей. Оказывается, не всегда нужно совершать пост тайно. Иногда, совершая его явно, мы делаем доброе дело, а утаивая — соблазняем других. Поэтому нам надо быть чрезвычайно осторожными. И в толковании Священного Писания не обращаться к мнениям, которые распространены среди людей, не знающих святоотеческого учения, а придерживаться церковного Предания.
Апостол Павел говорит: «Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем» (ст. 8). Действительно, пища сама по себе не может ни приблизить человека к Богу, ни отдалить от Него. Нам нужно научиться оценивать то, приближает ли нас пища к Богу, с точки зрения внимания в молитве, потому что прежде всего в молитве обнаруживается наша близость к Богу или отдаленность от Бога. И пища приближает нас к Богу только тогда, когда делает нашу молитву более внимательной. Однако пища имеет еще и другое значение. Она может удалять нас от Бога и потому, что является поводом для возникновения тех или иных страстей. Например, она может послужить поводом для возникновения блудной страсти. И хотя пища сама по себе не удаляет нас от Бога, однако мы можем впасть в грех чревоугодия, а за чревоугодием обычно следует блудная страсть.
Кроме того, апостол Павел говорит еще и о другом, очень важном для нас значении пищи: не принося вреда нам, она может принести вред ближнему. Это кажется странным: ведь ем-то я, почему же ближний получает вред? «Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных» (ст. 9). Слово «свобода» многозначно. Например, в славянском переводе Библии это слово трактуется как «власть», а епископ Кассиан (Безобразов) переводит его как «право». Значит, здесь говорится о свободе в том смысле, что мы имеем право или власть поступать, как нам угодно. Однако мы должны думать не только о том, чтобы не принести вред себе самим, но и о том, чтобы не повредить ближнему. Даже если бы наше знание было подлинным знанием, если бы вкушение идоложертвенной или иной запрещенной пищи действительно ничего не значило (между прочим, церковными правилами вкушение идоложертвенного запрещено), то мы всё равно можем соблазнить людей. Так можно сказать и о любом другом деле, кажущемся в наших глазах невинным, нейтральным. Для человека, относящегося к этому делу иначе, чем мы, оно может быть соблазнительным. Поэтому, совершая какой-либо поступок, как будто бы не нуждающийся в оценке с нравственной точки зрения, мы должны думать о том, как этот поступок отразится на другом человеке. Иначе получится, что наша свобода станет соблазном для других, а этого быть не должно. «Горе тому, кто соблазнит одного из малых сих, — сказал Спаситель, — лучше б ему мельничный жернов повесить на шею и бросить в море» (см. Лк. 17, 2).
«Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище…» (ст. 10) Под знанием здесь подразумевается то, что идоложертвенное будто бы ничего не значит. Действительно, что такое идол? Это не бог, а просто каменное изваяние. Здесь можно вспомнить, например, рассказ из «Отечника». Некий подвижник перед своими братьями поносил идола, кидал в него камни, а потом просил у него прощения и кланялся ему. Когда же братья сказали ему: «Что ты делаешь?», то он ответил: «Я делал это для вас, чтобы показать: монах, как эта статуя, должен быть безразличен к похвале или порицанию». Итак, мы видим, что идол — это просто бездушный камень, неважно, сделан ли этот идол красиво, как древнегреческие античные скульптуры, или выглядит уродливым, страшным, как, например, индуистские божества. Впрочем, страшные изваяния были и в античности. Например, Артемида Ефесская, о которой упоминается в Деяниях апостольских (см. Деян. 19), имела вид женщины, у которой было множество грудей (она олицетворяла плодородие). Поэтому наше представление об античных статуях как о чем-то прекрасном не всегда соответствует действительности.
Апостол Павел, говоря о том знании, согласно которому идолы и идоложертвенная пища ничего не значат (если бы даже это знание и было подлинным), показывает, что все не так просто, как казалось коринфянам. Сами изображения, как мы уже сказали, были иногда отвратительными и ужасными, в особенности, когда дело касалось так называемых мистерий, или тайных культов. Я уже не говорю о тех легендах и мифах, о тех верованиях, которыми окружались эти кровожадные и развратные божества. С нашей точки зрения, их нельзя назвать никак иначе, как только словами псалма «вси бози язык бесове» (Пс. 95, 5). И какое это может быть «знание», которое позволяет человеку войти в капище, где ему, как христианину, должно быть просто отвратительно? Поэтому можно предположить, что апостол Павел иронизирует над теми людьми, которые мнили о себе, будто они всё поняли об идолах. Мол, идолопоклонничество — это пустое, на это можно не обращать внимания, можно входить в капище и есть там предлагаемую пищу. Для людей это было выгодно: с одной стороны, в жертву приносили лучших животных, а с другой — мясо раздавалось бесплатно или за очень скромную плату. И конечно, это было соблазном.
«Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть его, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное?» (ст. 10) То есть не подумает ли этот немощный человек, что раз христианин это вкушает, значит, это хорошо? В то время были секты, утверждавшие, что нужно одновременно поклоняться и истинному Богу, и другим богам — разумеется, мнимым. Иногда, может быть, люди поступали так, чтобы не подвергнуться гонениям, а иногда потому, что не имели такой ревности и веры, чтобы отречься от идолопоклонства, «прелести идольской», как говорится в литургии Василия Великого. Итак, апостол говорит: «Ты будешь проявлять свободу, ты, как тебе кажется, не потерпишь вреда, а совесть твоего ближнего будет уязвлена, и он будет искушаться».
Апостол Павел упоминает о возможности вкушения идоложертвенного не потому, что это действительно разрешено. Мы должны соизмерять это его рассуждение с апостольским правилом, запрещающим не только вкушать идоложертвенное, но даже и посещать капище. Он как бы предупреждает: «Даже если бы от вкушения идоложертвенного не было для тебя никакого вреда, то подумай хотя бы о том, что ты соблазнишь другого человека».
«И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос» (ст. 11). Иными словами, что это у тебя за важное, великое знание, из-за которого ты пренебрегаешь этими, как тебе кажется, предрассудками? Можно ли такое отношение к действительности, из-за которого погибает твой немощный брат, назвать знанием? А ведь каждый христианин является членом Тела Христова, поэтому мы, можно сказать, наносим рану Самому Христу. О блуде апостол Павел говорит: «Оторвем ли мы член Тела Христова и сделаем ли его членом блудницы? Да не будет!» (см. 1 Кор. 6, 15) Так же получается и здесь: делая как будто бы невинную вещь, мы губим человека, за которого умер Христос.
Кстати, из этих слов апостола Павла можно сделать вывод о том, что Христос умер не вообще за всех, а за каждого человека. И каждый из нас должен это понимать и помнить: Христос умер именно за меня. И с не меньшей верой, не меньшим чувством мы должны относиться так же и к ближнему, говоря себе: «Христос умер за этого человека. Поэтому я должен не только не согрешить, но и не соблазнить брата, даже если бы я делал что-то правильное или нейтральное по отношению к заповедям, к нравственности (если такое вообще может быть)». Таким образом, нам нужно думать не только о том, чтобы сделать все правильно, но и о том, как на нас посмотрят. Не для того, чтобы нас хвалили, одобряли, не для того, чтобы стяжать доброе о себе мнение. Нет, мы должны думать об этом только для того, чтобы ничем человека не соблазнить. Не сделать и не сказать ничего такого, что могло бы соблазнить нашего ближнего; не дать повода к соблазну ни намеком, ни даже жестом.
«А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа» (ст. 12). Ем ли я идоложертвенное, думая, что это ничего не значит, или делаю нечто такое, что в моих глазах является по отношению к Евангелию нейтральным, но в то же время может принести мне какую-то пользу, я должен помнить, что могу уязвить совесть ближнего. И если с точки зрения христианина, якобы немощного, а на самом деле, может быть, более благочестивого, чем я, это мое занятие соблазнительно, значит, я должен устраниться от этой деятельности, хотя бы мне представлялось, что она не имеет в себе никакого отрицательного содержания. Ибо, соблазняя его, я, даже не глядя на этого человека, уязвляю его — дословно «бью, раню». Бью — только не физически, а нравственно, бью его по совести, раню его душу, а это человеку порой гораздо больнее, чем побои. И этот мой грех относится уже не к ближнему, а ко Христу.
И нам, вступающим в Великий пост, нужно думать не только о том, чтобы не вкушать мяса, но и о том, чтобы ничем не соблазнять наших собратьев. Иначе говоря, мы не только должны вести себя безупречно перед своей собственной совестью, но и думать о совести другого человека. Апостол Павел восклицает: «И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего» (ст. 13). Он как бы говорит: «Если какое-нибудь дело — не только вкушение идоложертвенного, но вообще любое дело — для другого человека соблазнительно и он может из-за этого погибнуть, то я таким образом согрешаю против Христа, ведь Он умер за этого человека. И ради того, чтобы человек не погиб, я не только не буду делать того, что его соблазняет, но лучше и вовек не буду заниматься этим как будто бы невинным занятием — лишь бы только никого не соблазнить». Слова апостола Павла «не буду есть мяса вовек» можно понимать двояко: может быть, это просто риторический оборот, а может быть, он действительно вообще никогда не ел мяса ради того, чтобы никто не заподозрил его во вкушении идоложертвенного.
Мы видим, как апостол Павел дорожил людьми, как он беспокоился о том, чтобы никого ничем не соблазнить, потому что понимал, что все мы «куплены дорогою ценою» (1 Кор. 7, 23). «Не Апостол ли я? — спрашивает он коринфян — Не свободен ли я? Не видел ли я Иисуса Христа, Господа нашего? Не мое ли дело вы в Господе?» (ст. 1) Он приводит доказательства своего апостольства, говоря: «Разве я человек, мнением которого можно пренебречь и поэтому думать, будто я говорю что-то пустое? Нет, я такой же апостол, как и прочие апостолы. Я свободен, но отказываюсь от своей свободы ради того, чтобы приобрести ближних, а уже приобретенных не отвратить от спасительного пути». Между прочим, из этих слов апостола Павла можно сделать вывод (несколько отклонившись от темы нашего разговора), что апостол Павел был порицаем современниками: в его апостольстве сомневались, считали его ниже других апостолов. И он как бы взывает к совести коринфян. Тем более мы можем быть порицаемы и не признаны, потому что мы гораздо ниже апостола Павла и гораздо меньше достойны уважения, хотя бы что и правильно говорили.
Кроме того, обратите внимание на то, что апостол Павел приводит в доказательство своего апостольства? «Не Иисуса ли Христа Господа Моего я видел?» Значит, на апостольское служение призывается тот, кто видел Господа. Из Деяний апостольских мы знаем, что апостол Павел видел Господа Иисуса Христа уже после Его Вознесения. А теперь обратимся, например, к таким русским подвижникам, как преподобный Серафим Саровский и преподобный Силуан Афонский. Преподобный Серафим Саровский видел Господа Иисуса Христа явившимся ему во время богослужения. Не буду рассказывать о тех чувствах, которые тогда пережил святой подвижник, — вы это помните. Старец Силуан пережил явление Спасителя также в храме — на месте иконы он увидел живого Господа Иисуса Христа. Значит, эти люди являются апостолами, и их, может быть, краткий рассказ о том, что они пережили, является для нас, христиан последних времен, свидетельством, доказательством подлинности нашего вероучения. Этот опыт для нас более важен, чем какие-нибудь отвлеченные умозаключения и апологетика. Некоторые немощные и ограниченные разумом люди пытаются порицать старца Силуана. Впрочем, боясь предосудительно говорить о самом старце Силуане, они нападают на его ученика — покойного приснопамятного схиархимандрита Софрония (Сахарова), обвиняя его в том, что он якобы был прельщенным. Но тем самым они косвенно хулят самого Силуана Афонского, который был действительно апостолом. И рассуждения этих, так сказать, мнимых апологетов, приводящих в доказательство истин христианства какие-то отвлеченные умозаключения, ничего не стоят по сравнению с этим опытом богопознания малограмотного монаха.
Конечно, мы несколько отвлеклись в сторону, но из этих примеров мы можем сделать вывод о том, что опыт духовный гораздо выше любого отвлеченного знания и гораздо действеннее и полезнее для всех нас. «Если для других я не Апостол, то для вас Апостол; ибо печать моего апостольства — вы в Господе» (ст. 2). Эти слова относятся не только к коринфянам, непосредственным адресатам Послания апостола Павла, но и ко всем нам. Мы также являемся его учениками, мы также являемся печатью его апостольства, доказательством того, что его проповедь истинна. Читая послания апостола Павла, назидаясь в них, принимая его учение, мы сами собою являемся жизненным доказательством правильности, подлинности его богооткровенного учения. И потому должны принять то, что он нам говорит, с верой, не как красивое рассуждение, а как жизненный принцип: должны всегда не только думать о том, чтобы иметь чистую совесть (то есть быть уверенными в том, что мы якобы поступаем разумно), но и оглядываться на ближних, чтобы ничем никого никогда не соблазнить. Если мы будем иметь свою собственную совесть чистой и беречь совесть ближнего, тогда мы станем подражателями святого апостола Павла. Он и сам говорит: «Подражайте мне, как я Христу» (1 Кор. 4, 16). В этом будет проявляться подлинная любовь. Может быть, у нас это получится не сразу, может быть, мы будем трудиться над этим долгие годы, но нам всегда нужно помнить: совершая жизненный путь, мы должны заботиться не о своем только спасении, но и о спасении тех, кто нас окружает. Аминь.